Тверской ТЮЗ. «Ехай». Женским почерком.

Подробности

Автор: Наталья Малькова

Просмотров: 5891

Спектакль «Ехай», поставленный в Тверском ТЮЗе режиссером Мариной Кабаковой по одноименной пьесе Нины Садур – о чем он?

О том, что все конфликты – от слабости, от неустроенности, от непонимания жизни. О том, что существует единственная норма – любовь, а все остальное – отклонения.

Чего это я так сразу начала с конца? Почему не вдамся сначала в подробности действия и не приду постепенно к обоснованному выводу? Сейчас объясню – но начну немного издалека.

У Франсуазы Саган есть один рассказ. Там муж и жена вместе с другой парой едут на охоту. Между супругами давно уже завелось взаимное недопонимание, холодок, недоговоренность. Муж уходит на охоту, жена остается его ждать. Писательница эту охоту долго и подробно описывает -  однако очень заметно, что охота как процесс ей неинтересна. Она нужна в рассказе только затем, чтобы муж в ее ходе пришел к ряду выводов, которые в финале позволят ему и жене увидеть мир с одной точки и снова стать, насколько это возможно, единым целым.

Я вообще-то люблю Франсуазу Саган. Но в данном случае протест вызывает то, что некоторое событие из жизни используется лишь для того, чтобы подвести базис под авторские мысли. Как хотите, но это вызывает возражение. Жизнь – не основа для умозаключений, она самоценна. В любом событии есть внутренняя логика, смысл, красота. Их надо увидеть и подчеркнуть – вот первая задача художника. У Бажова один старый мастер, работающий с малахитом, говорит: «Тут прожилка прошла, а ты на ней дырки сверлишь да цветочки режешь. На что они тут? Порча ведь это камня!»  К материалу требуются чуткость и пиетет. Пьеса же, рассматриваемая ныне, вызывает в этом плане недоумение.

Вот машинисту передали, что на рельсах лежит какой-то сумасшедший. Машинист останавливает поезд и бежит разруливать ситуацию – один. Почему один? Ведь это небезопасно. Поезд пассажирский, наверняка есть охрана. Вероятно, Машинист очень зол и очень уверен в себе? Хорошо. Допустим. Машинист прибежал и несколько раз пнул человека, лежащего на рельсах. Получил в ответ удар кулаком по лицу, после чего произнес несколько возмущенных реплик – и сел на мерзлые рельсы изливать душу.

Автор пьесы, Нина Садур – женщина, и, возможно, она не имеет опыта разрешения конфликтов посредством физической силы. Но, мне кажется, очевидно, что в такой ситуации уровень адреналина в крови зашкаливает. Ты зол от удара, и тебе надо вести поезд дальше. Если ты не силен, но рационален – ты побежишь за подмогой, если силен – будешь драться. В любом случае это будет активное действие. Но начать философскую беседу – вот как хотите, но «мой внутренний Станиславский возражает».

Теперь посмотрим на возмутителя спокойствия. Человек решился на самоубийство. Попробую это себе представить, насколько хватит воображения. Сознание сужено. Нет ни людей, ни Господа Бога – только ты и твоя решимость сделать все побыстрее, чтобы никто не успел помешать. И четкое понимание – эта ситуация очень стыдная, очень предосудительная. Любой человек, понявший твои намерения, почти наверняка будет тебе мешать. И он будет прав, а ты – не прав. И это будет ясно как тебе, так и ему.

Возможно, ты будешь сопротивляться и пытаться сделать то, что решил. Но вовлекать в свои действия другого человека – это просто невообразимый цинизм. Попробуйте это представить. Да чтобы всерьез просить кого-то о соучастии в твоем самоубийстве, требуется полное бесстыдство. Это нужно в хлам пьяным быть – но тот мужик, конечно, не настолько пьян, иначе и пьесы бы никакой не было…

И вот так – шаг за шагом, шаг за шагом, вплоть до появления старушки, ищущей козлика. Мне могут возразить: а что ты хочешь, это же абсурдизм! (Я вычитала в Википедии, что Нину Садур причисляют к русскому абсурдизму).  Но, по-моему, это реализм иногда может быть нелогичным – а абсурду без железной логики никуда!

Да кто ты такая, скажут мне – на мэтров бочку катить? А зритель я, зритель. И зритель, между прочим, благодарный. Поэтому наездами не ограничусь. Это было бы как минимум несправедливо.

Прежде всего, мне понравилась сама идея пьесы. И когда на сцене появилась ее носительница, Бабка в сапожках, все как-то сразу обрело смысл и целостность. Я даже вдруг увидела свет далеких и холодных звезд, о которых герои до этого не раз говорили.

Это же страшное дело, до чего в мире не хватает простого неравнодушия. А вот приходит такой человек, как Бабка, и говорит: «Ты прав. И ты – тоже прав. Успокойся, не кусайся, я тебя не выгоню». И тянутся люди к такому человеку, толкаясь, как котята у мамкиного бока, и не понимают, что ведь и им ничто не мешает стать такими же!

 А еще мне очень понравилась игра актеров. Персонажи получились узнаваемые и трогательные.  Сергей Зюзин со своей фирменной легкой отмороженностью был очень хорош в роли Машиниста – простого паренька, медленно, но верно торящего себе дорогу, иногда порывистого, нерационального, но искренне «алчущего и жаждущего правды». Герой Дмитрия Федорова – это вообще прелесть что такое. Очень национальный типаж. Такие люди попеременно то умиляют, то вызывают желание стукнуть их чем-нибудь тяжелым. Абсолютно анархическая натура, неподконтрольная, непредсказуемая – и тем не менее обладающая простым и действенным моральным кодексом, отзывчивостью, добротой силы – да и некоторой даже сентиментальностью, пожалуй.

Бабка в исполнении Ольги Лепоринской – это просто воплощение вселенской любви, замаскированной (опять же в национальных традициях) необходимой дозой юродства. И когда эти три человека сидят рядышком на рельсах, почти в конце, когда Бабка на одну короткую минуту помирила парней, и на их лицах одновременно появляется  нежное, мечтательное, детское выражение – а через миг так же синхронно исчезает… это, доложу вам, пробивает насквозь.

Финал этой пьесы нетривиален и прекрасен. Только что нам звенели звезды, мир был исполнен гармонии и мажора, как вдруг опять – минор и диссонанс. «И каждый пошел своею дорогой, а поезд пошел своей».

Ну что ж. Подолжая ряд музыкальных ассоциаций - “sad but true”.